26 октября в большинстве мест Дальнего Востока стало известно о вооруженном восстании в Петрограде. Первоначально общественность была, мягко говоря, шокирована этим событием, которое произошло за две недели до созыва Учредительного собрания. Хабаровский городской Совет; Демократическое совещание Благовещенска, на котором присутствовали представители Советов всех политических партий, профсоюзов и Амурского казачества; Собрание Амурской речной флотилии; казаки Уссурийского войска – все осуждали события в Петрограде и клеймили большевиков как преступников. Единогласно была принята резолюция эсеров, где Ленин и Троцкий назывались губителями революции, ввергнувшими страну в пучину гражданской войны. Единственным городом, где местный Совет выступил в поддержку вооруженного восстания, был Владивосток.

   Вообще в России в провинциальных городах и селениях переворот прошел практически незаметно. Власть уездных и губернских комиссаров временного правительства была настолько слаба, что ее раньше никто всерьез и не воспринимал. Во многих местах еще несколько месяцев сохранялось двоевластие. Одновременно работали и Советы и городские Думы. Последние Думы разогнали только весной. Первое сопротивление большевикам еще не было реакцией на их политику. Большая часть населения воспринимала приход большевиков к власти как временное явление. Никто не верил, что они долго продержатся. Их везде меньшинство – в Советах, в армии, в профсоюзах. Все плюют на их приказы и распоряжения. Все ждут Учредительного собрания. Поэтому и сопротивление им оказывали пассивное – просто старались не пускать самозванцев в свой город, область, край. В тех городах, где были юнкерские училища (Казань, Москва, Омск, Иркутск и др.) это выразилось вооруженным столкновением, в других местах саботажем чиновников и интеллигенции. Да атаман войска Донского генерал Каледин в ответ на требование о признании новой власти, сразу же разогнал на своей территории все Советы к чертовой матери. Еще 7-го ноября Украинская Социалистическая Рада объявила Украинскую Народную Республику, не признающей новой власти в Питере. 26 ноября объявила о своей независимости Финляндия. Все это большевикам пришлось не по вкусу. И ринулись первые красные отряды во все стороны насаждать советскую власть.

   В Финляндию лезть было опасно. Ее признали Германия, Англия и Франция. Там можно было получить по шее. Туда направили к «финским товарищам» своих эмиссаров с оружием и деньгами – насаждать революцию и советскую власть. На Украине было повольготнее. В Чернигове с промышленников и банкиров содрали «контрибуцию». В Глухове расстреливали не только «буржуев», но и их «буржуйское семя» – гимназистов. 15 января дошли до Киева и приступили к его обстрелу, подвергая город регулярной бомбардировке с семи утра до часу ночи ежедневно целых одиннадцать дней. Так бы с немцами воевали. А в Киеве не было ни войск, ни Рады, которые сбежали в Житомир еще до приближения красных. 26-го большевики вошли в город. И начался террор. За несколько дней было расстреляно около 2-х тысяч человек. Содрали с города хороший «куш» – контрибуцию и двинулись на Одессу.

   В Забайкалье отряды Лазо под станцией Оловянная хорошо потрепали банды атамана Семенова и тот рванул в Маньчжурию. Приставшие к отрядам Лазо любители пограбить и погулять тут же приступили к своему любимому занятию в захваченных станицах, что вызвало недовольство казаков ранее поддерживающих красных. В январе красные отряды взяли Оренбург. Атаман Дутов с небольшим отрядом казаков ушел в Верхне-Уральск, а оттуда – в Тургальские степи. 24 января большевики вошли в Астрахань и сразу начались погромы и убийства.

   Окончательный вопрос о власти в бывшем Приамурском генерал-губернаторстве должен был решить III краевой съезд Советов, созванный в Хабаровске вечером 12 декабря 1917 года. Съезд выполнил свою задачу – провозгласил создание Советской власти на всем Дальнем Востоке. Был сформирован Дальневосточный краевой комитет Советов Рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Председателем комитета стал большевик Краснощеков, его заместителем левый эсер Калманович.

   В ходе Первой мировой войны в три главных порта России, которые были открыты для судов союзников – Мурманск, Архангельск и Владивосток, было завезено свыше миллиона тонн военных грузов. Большая часть была отправлена вглубь страны, но огромные запасы оставались в портовых складах. У стран Антанты был предлог – обеспечить охрану этих грузов, чтобы большевики по Брестскому договору не передали их немцам.

   5-го апреля 1918 года во Владивостоке высадились десанты: 2 японские роты и полурота английской морской пехоты, а 6-го апреля еще 250 японских матросов с «миротворческой» миссией для охраны общественного порядка и охраны складов. Поводом послужило нападение «неизвестных лиц» на отделение японской торговой конторы «Исидо» во Владивостоке и убийство двух японских граждан. В дела Владивостокского Совета представители иностранных держав не вмешивались и выполняли пока чисто охранные функции. Но уже в декабре 1918 года в Сибири и на Дальнем Востоке скопилось до 150 тысяч иностранных войск: английских, американских, французских, японских, чехословацких, польских. Всем этим объединенным скопищем командовал французский генерал М. Жанен. Но у войск каждой державы были свои командиры, оперативно подчиненные Жанену. В Сибири ни английские, ни американские, ни французские части не принимали непосредственного вмешательства в боях с большевиками. Из всех иностранных войск активно участвовали в боях в Сибири польские части. На Дальнем Востоке действовали японцы.

   После Октября и разгона Учредительного собрания быстро укреплялся и расширялся карательный аппарат Советской власти. Росли ряды Чрезвычайных комиссий, шла реорганизация армии. Появились отряды так называемых «интернационалистов» – латышей, эстонцев, китайцев. Китайцы еще до революции вывозились из Маньчжурии для работ на строительстве железных дорог и использовались вроде нашего «стройбата». К концу 1917 года их скопилось на территории России почти 70 тысяч человек. Русского языка они практически не знали, работали на «черных» работах с кувалдами, лопатами и ломами. Терять им было нечего, и они все с удовольствием приняли предложение большевиков о службе в армии за приличную зарплату. Отличались они особой жестокостью и наводили ужас на население. Что касается латышей, то они не только служили в Красной армии за плату, но и охотно шли на службу в ВЧК. В 1919 году 55% работников центрального аппарата чекистов были латыши. Уж больно служба была доходной. Бюллетень левых эсеров сообщал, что из Латвии в ВЧК едут «как в Америку на разживу». Всероссийская ЧК в 1918 году заняла в Москве на Лубянке дома страховых обществ «Россия» и «Якорь». Тогда же среди москвичей появилась мрачная шутка: «Там где размещался Госстрах, теперь поселился Госужас». Большевики приступили к набору добровольцев и из военнопленных. Хочешь выйти из лагеря, бери винтовку и …вперед. После Брестского мира военнопленных отправляли в Германию, а это значило – снова в окопы, на Западный фронт. А здесь в окопах сидеть не надо, служба легкая, обладая военным опытом, можно не только быстро продвинуться в командиры, но и за счет «недорезанных буржуев» неплохо разжиться. Да и на родине не накажут – вроде бы не изменник – Россия с Германией не воюют. И повалили в Красную Армию немцы, австрийцы, венгры.

   Большевики чувствовали себя хозяевами положения. С немцами мир. Все очаги сопротивления практически подавлены. Где-то на юге остались незначительные силы Деникина. И началось… Всеобщая трудовая повинность, хлебная монополия, уничтожение свободной торговли. И террор, террор, террор… Если в центре России в начале 18-го «буржуев» истребляли еще не так много, просто издевались, оплевывали и травили, то на окраинах Советская власть разыгралась вовсю. Фактически каждый командир, комиссар, красноармеец получал право распоряжаться чужой жизнью по своему усмотрению.

   «Зверства творились неслыханные. Например, в Евпатории более 300 человек из офицеров и интеллигенции было истреблено на транспорте «Трувор» и гидрокрейсере «Румыния». Обреченных, раздетых догола, выводили на палубу. Медленно с побоями и издевками, вырезали уши, нос, губы, половые органы, отрубали руки и лишь затем кидали в море. Подобными казнями лично любила руководить комиссарша большевичка Антонина Нимич… Рассказывали, что на Симферопольском вокзале, одном из главных своих опорных пунктов, матросы ходили по щиколотку в крови. Офицеров бросали в паровозные топки…

   В предгорьях шел геноцид черкесов, в астраханских степях – калмыков: им принадлежало слишком много плодородной земли. Калмыцкие улусы громили, уничтожали и оскверняли буддийские храмы, зверски казнили лам. Народ в прямом смысле пытались вывести под корень, поэтому здешние красноармейцы проявляли специфику в своих действиях – мужчин убивали, детей и подростков калечили, зачастую кастрировали, чтобы не было потомства, а женщин насиловали, после чего им вырезали или уродовали половые органы, лишая способности к деторождению…

   На Кубани… Развернулся террор и грабежи казачества. Сотни и тысячи были расстреляны, порублены, утоплены в реках. Истребляли казачьих офицеров, хотя большинство из них были обычными  земледельцами, а чины получили в боях. Убивали вахмистров и урядников, путая названия этих чинов с полицейскими. В 22 станицах были убиты священники. Например, Ионну Пригоровскому в Пасхальную ночь прямо в церкви выкололи глаза, отрезали уши и нос, размозжили голову. Обращали алтари в отхожие места, упражнялись на стенах и иконах в хамском остроумии. Иногда вырезали семьи под корень – за скрывшегося отца, брата, сына…

   На Дону ситуация несколько отличалась. Здесь красные сумели восстановить против себя не только казаков, но и иногородних. Пришлые элементы быстро установили политику казней, реквизиций, карательных экспедиций против непокорных. В Ростове водили на расстрел партиями каждую ночь. В Таганроге трибунал заседал на борту миноносца, там же приговоры приводились в исполнение. Хлеб и скот увозились на север…» (В. Шамбаров)

   По всей России назревал взрыв. Детонатором послужило выступление чехословацкого корпуса.

   Во время Первой мировой войны Австро-Венгрия воевала в союзе с Германией против России. Славяне, подданные Габсбургов и призванные в армию, воевать с Россией не хотели и массами сдавались в плен. Желающим создать независимую Чехию и Словакию, для чего необходимо было сначала сокрушить ненавистную Австро-Венгерскую монархию, было предложено вступить в создаваемый Чехословацкий корпус и принять участие в военных действиях. Что и было сделано. А тут революция и Брестский мир.

   А по условиям этого «похабного» мира все пленные должны быть возвращены на родину. А на родине эти чехи и словаки — сволочи, предатели и изменники. Одним словом военные преступники, взявшие в руки оружие и убивавшие своих сограждан и братьев. И ждет их по закону военного времени (на Западе война продолжается) трибунал и расстрел. В русскую смуту встревать тоже особого желания не испытывают – нужно добить Австро-Венгерскую империю, а после на родине и своих дел достаточно. С 15 (28) января корпус по согласованию с державами Антанты был объявлен автономной частью французской армии. И корпус требует отправки во Францию, где можно продолжать войну с ненавистной империей. Большевикам с ними спорить несколько трудновато. Все- таки 45 тысяч человек кадровых вояк, вооруженных до зубов. И принимается решение, чтобы не мозолить немцам глаза, отправить их по Транссибу через КВЖД во Владивосток, а далее на кораблях – и пусть катят куда хотят. Корпус под натиском немцев к этому времени отошел уже к Пензе. Оттуда и началась отправка. Разбили на четыре партии и группы эшелонов потянулись от Пензы через всю Сибирь к Владивостоку.

   А тут такая картина маслом. По Транссибу навстречу чехам на запад также катят эшелоны – это возвращаются домой из сибирских лагерей около миллиона пленных немцев, венгров и австрийцев. Более ста тысяч пожелали остались в России на службе у большевиков. Остальных нужно срочно возвращать в Фатерланд, т. к. война на западе продолжается и немецкое командование торопит. Поэтому важнее пропустить вперед немцев, а не чехов. А паровозный парк не резиновый. И растянулись чехословаки в своих эшелонах на семь тысяч километров по всей Транссибирской магистрали от Пензы до Владивостока. Эшелоны то двигаются, то стоят по нескольку дней без движения. В мае 1918 года движение вообще остановилось. Около 8 тысяч чехов осталось в районах Пензы и Самары, примерно столько же застряло в районе Челябинска. А мимо со свистом пролетают на запад эшелоны с немцами и венграми, ставшими союзниками большевиков.

   14-го мая на станции Челябинск обозленные чехи сцепились с венграми, ехавшими на запад. Началась стрельба. Один венгр был убит, несколько ранены. Местный Совет принимает сторону венгров и арестовывает несколько чехов. Начиная с Урала, чехи столкнулись с немецким засильем в совдепах, ЧК, Красной армии. Немцы и венгры, поступившие на службу к большевикам, никогда особой любви к чехам не испытывали. Чехи в ответ двинулись к челябинскому Совету и освободили своих товарищей. В нескольких местах вспыхнули вооруженные инциденты – чехи требовали скорейшей отправки.

   Рассвирепевший Троцкий 25-го мая издает приказ и передает его телеграммой: «Все Советы под страхом ответственности обязаны немедленно разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооруженным на линии железной дороги, должен быть расстрелян на месте».

   Ага! Иди, попробуй, разоружи! Уже вечером 25 мая отряд капитана Гайды смял жалкое сопротивление красногвардейцев в Новониколаевске (Новосибирске) и по Транссибу двинулся на восток, по пути выбивая красных из Красноярска (10 июня) и других населенных пунктов. 26 мая чехи в ответ на телеграмму захватывают весь Челябинск. В Пензе слабенькие красные отряды сунулись выполнить распоряжение Троцкого и в результате большевики и Советы были выброшены из города отрядом поручика Чечека. По всей линии чехи предупреждали свои эшелоны: «Советы объявили нам войну». И началось… С 26-го мая по 29 июня советская власть пала в Пензе, Сызрани, Самаре, Челябинске, Омске, Новониколаевске, Красноярске, Иркутске и промежуточных пунктах.

   Детонатор сработал. Сразу поднялись все силы, недовольные властью большевиков. На громадном пространстве от Поволжья до Иркутска советская власть пала мгновенно. Оренбургские казаки и башкиры атамана Дутова перешли в наступление и заняли Оренбург. 5-го июля пала Уфа. Выступили уральские казаки атамана Толстого, которые и раньше не пускали «красную заразу» в свои станицы. 31 мая началось офицерское восстание в Томске. В Западной Сибири и северном Казахстане поднялось казачество, возглавляемое полковником Ивановым-Реиновым, атаманом Анненковым и полковником Гришиным-Алмазовым. 20-го июня восстал Омск. Из Маньчжурии в Забайкалье снова двинулся атаман Семенов набрав в свое войско не только казаков, но и монголов, и китайцев-хунхузов. Восстали Уссурийские казаки атамана Калмыкова. Поднялись крупные заводы Ижевска и Воткинска, изгнав коммунистов, но сохранив Советскую власть. Здесь уже участвовали в восстании потомственные оружейники, квалифицированные рабочие. Шли на позиции целыми цехами и заводами. Кстати, потом это были самые стойкие и боеспособные войска Колчака. Многие помнят по кинофильму «Чапаев» знаменитую «психическую» атаку каппелевцев. Такая атака действительно была. Только в кино она изображена неверно: там показано, как «сиятельные мальчики полков Его Величества, затянутые в лаковые узкие ремни», красиво идут в эту атаку. Не было у Каппеля офицерских полков; это марковцы носили черно-белую форму – черные гимнастерки, брюки и погоны с белыми кантами и просветами; это у корниловцев были черепа вместо кокард и особые нарукавные шевроны; а под черными знаменами выступали махновцы. Здесь в психическую атаку на красных во весь рост с немедленной заменой убитых и раненых в цепи шли рабочие ижевских заводов под красным знаменем и с пением «Варшавянки». Формы не было. На левом рукаве носилась красная повязка с черным Андреевским крестом. На ней буквы «Н. А», т. е. народная армия, а ниже надпись по принадлежности – «Ижевск» или «Воткинск». Атакующие были встречены шквальным огнем десятков орудий и пулеметов. Командовал знаменитой бригадой рабочих-оружейников полковник В. М. Молчанов.

   Во время боев на Урале и Тоболе, ставший уже генерал-майором В. М. Молчанов, несмотря на действующее у белых правило не давать ордена за войну русских против русских, был награжден крестом Святого Георгия 4-й степени, а его дивизия была удостоена Георгиевского знамени. Ходили слухи, что таким способом Колчак решил избавиться от столь ненавистного ему красного знамени у ижевцев и воткинцев.

   Чехи образовали несколько фронтов. Чечек с отрядами Каппеля повел наступление вдоль Волги. Сыровой с казаками Дутова очищал Урал, а Гайда, соединившись с Семеновым, двинулся на восток.

В.П.Маслов «Русские на Дальнем Востоке»