Семейные предания. Становление.
Ну, дальше жизнь была. Большая. Разная. Мама из Комсомольска в Хабаровск, к отцовой родне, перебралась. Устроилась в школу работать. Так всю жизнь детей и учила – своих и чужих. Мы с сестрой учились в школе. Старались мать не позорить. Сестра получше училась.
Девчонки всегда лучше учатся.
И то правда. Зато у меня математика и физика легче шли. Литературу я любил. А вот с русским не ладил. Как ни старался, а больше четверки не выходило. Вот так и росли. Жили мы тогда с бабушкой и дедушкой. Не все гладко было. Хоть и жалели они мать, а нет-нет, да и вспыхнет ссора. Не совсем мама с бабушкой гладко уживались. Да и у деда характер был жесткий. Мы к нему приласкаться, а он: «Я не корова, чтобы меня вылизывать! Давайте-ка делом каким займитесь». Правда, рассказывал он много. Но как будто и не нам вовсе, а себе. Потому и радовались мы, когда маме отдельную квартиру дали. Мы уже большие были. Я в седьмом классе. Сестра в шестом. Ремонт делали. Переезжали. Радости было! Я себя как в раю райском чувствовал: есть гостиная, есть наша комната. У меня свой собственный стол.
А прабабушка потом так замуж и не вышла?
Да как-то не срослось. Видимо, сильно отца любила. Да и вдов тогда было – каждая вторая. Так мы и жили втроем. После школы я в Железнодорожный институт поступил, а сестра – в педагогический. Я тоже хотел в пед, на филфак. Мечтал, что буду писателем или поэтом. Но мать отговорила. Говорит, если есть в тебе искра Божья, то и так будешь писать. А у мужика в руках профессия должна быть. Вот и пошел я учиться на инженера. Учиться было весело, хотя и непросто. Вуз в те годы почти военным считался. Дисциплина была, как в военном училище. Все преподаватели ходили в форме. Но молодость есть молодость. Как летом в стройотряд или осенью в колхоз уедем, так веселая жизнь и начинается.
А что в стройотрядах делали?
Как что? Работали. Строили домики. Иногда работали в ремонтных мастерских, в поездах. Только потом, после работы начиналась настоящая жизнь. Приходишь в общежитие – кажется, сейчас только бы до кровати доползти. А нет. Только минуток десять полежал, сигаретку выкурил, водой окатился холодной – и на танцы. Или еще помню. Разожжем костер, картошки на кухне выпросим, или так стащим. Возьмем гитару и до утра сидим. Песни поем. Я тогда и стал песни писать. Очень мне нравилось быть в центре всего. Молодой был. Считай, чуть-чуть тебя постарше.
Деда, ты что. Я еще в школе, а ты тогда уже в институте учился.
Это сейчас для тебя разница большая: пятнадцать и двадцать. А мне – семьдесят или восемьдесят. Считай, что ровесники. Ну, да слушай или скучно стало?
Нет, что ты? Рассказывай.
Так вот. Учился я. Жил весело. Так и к диплому подошел. Кстати, с моей страстью к песням была у меня история. В те годы до нас только докатились первые песенки, которые потом бардовскими назовут. Сначала была «Мишка, Мишка, где твоя улыбка…». Слышал такую? И не мудрено, что не слышал. Песня так себе была. Только она первая пришла такая. Про человеческие чувства, про простых людей. До нее ведь только про героев пели. Потом появились песни уж совсем личные. Очень мне они нравились. Вот я в таком стиле одну и написал. Про наш институт, про девчонку, которая мне тогда нравилась, про себя, про Хабаровск. Сейчас уже и слов не вспомню. Песенка – ничего особенного. Но наш комсорг иначе решил.
А комсорг – это кто? Типа, КГБ?
Ну, почти. Это главный комсомолец, который за всеми смотрел, докладывал. Так вот. Он решил, что это у меня чуждые влияния. Меня вызвали на заседание бюро комсомола и давай прорабатывать, то есть ругать (тогда это так называлось – прорабатывать). На самом деле, парень просто завидовал, что мои песенки нравились, а его собрания – не очень. Собирались исключать.
Ну и пусть бы исключили из этого комсомола. Нужен он тебе?
Выходит, что нужен. Тогда как было? Если тебя исключают из комсомола, то и из института исключают обязательно. А мне уж очень жалко было вуз терять. Спасло, что все родственники железнодорожники, да и я учился отлично. Дали выговор и приказали – больше песен не писать. Самое смешное, что правильно приказали. Поэт я не очень. А стихи, особенно о нашем Дальнем Востоке, нужно писать только самые лучшие.
Дед усмехнулся каким-то своим мыслям. И принялся как-то совсем жестко грызть трубку.
Да, со стихами вышла незадача. Ну, да и ладно. Стихи же важно чувствовать, как природу, как родную землю. А писать – это уж, как выйдет. Правильно мама-покойница говорила: искра Божья нужна.
Деда, да ладно тебе со стихами! Вон на юбилей целую книжку издали! И обложка глянцевая.
Так это не в честь стихов, внучек, а в честь юбилея. Такая напоминалка: помирай, дед, быстрее.
Неправда. Тебя все уважают.
Уважают, говоришь? И то дело. Давай мы для уважения с тобой к чаю правильного меда достанем.