ЕРОФЕЙ ХАБАРОВ

Предисловие

   Ерофей ХабаровВысоко вознес над Амуром свои белокаменные кварталы Хабаровск. Город рабочих и ученых, художников и поэтов, школьников и студентов весь устремлен в будущее, как и огромный край, центром которого он является. Мы с удовлетворением видим, что у города есть не только большое будущее и славное настоящее. Прошлое Хабаровска стоит на фундаменте истории России столь же прочно, как его кварталы — на зеленых амурских холмах.
Нет, не основывал Хабаровск русский крестьянин-землепроходец Ерофей Павлович Хабаров, но город и край носят его имя. И это не случайно. Так народная память воздала должное одно¬му из выдающихся деятелей эпохи великих русских географических открытий. За признание их подвига боролось не одно поколение передовых людей старой России.
«Англия, ломящаяся от тучности и избытка сил, выступает из берега, переплывает за океаны и создает новые миры, — писал, негодуя, А. И. Герцен. — ей удивляются, и она заслуживает это удивление. Но так ли смотрят на подвиги колонизации Сибири, на ее почти бескровное завоевание? Горсть казаков и несколько сот бездомных мужиков перешли на свой страх океаны льда и снега, и везде, где оседали усталые кучки в мерзлых степях, забытых природой, закипала жизнь, поля покрывались нивами и стадами, и это от Перми до Тихого океана».
Одним из богатырей-первопроходцев и был помор-крестьянин Ерофей Павлович Хабаров, имя которого носят город Хабаровск и Хабаровский край, станция на Транссибирской магистрали и деревня в низовьях Киренги. Это благодаря его инициативе, труду, мужеству и настойчивости обширное и богатое Приамурье вошло в состав Русского государства еще в середине XVII века, а в долине Верхней Лены были подняты первые десятины целины и построены первые соляные варницы.
Да, и Иван Москвитин, и Василий Поярков, и Ерофей Хабаров, и Семен Дежнев, и Михаил Стадухин, и Владимир Атласов жили в очень сложное историческое время. Массовый героизм простых русских людей в годы яростной борьбы с вражескими нашествиями, грозившими самому существованию русской государственности, упрочение самодержавия и феодально-крепостнического строя — и грандиозные крестьянские войны, дважды сотрясавшие Россию в течение столетия.
В исторических трудах XX века, в которых в той или иной связи упоминалось имя Хабарова, читатель не найдет и сколько-нибудь ясной постановки вопроса о прогрессивной стороне его деятельности. Объясняется это отчасти тем, что на упомянутых работах, безусловно, сказался тогдашний уровень развития нашей исторической науки.
За последние десятилетия российские ученые-историки создали немало интересных и полезных трудов по истории великих русских географических открытий, изданы также книги и брошюры, посвященные подвигам Семена Дежнева, Михаила Стадухина, Василия Бугора и других землепроходцев. Однако и поныне специальных исследований и тем более научно-популярных работ о жизни и деятельности Е. П. Хабарова мы почти не имеем.
Между тем в 50 – 90-е годы прошлого века вышли в свет работы историков А. Л. Нарочницкого, С. Л. Тихвинского, М. И. Сладковского, В. И. Шункова, В. А. Александрова, М. И. Белова, Н. Ф. Демидовой, П. И. Кабанова, М. С. Капицы, А. Г. Кручинина, Г. В. Мелихова, В. С. Мясникова, Б. П. Полевого, Н. И. Рябова, М. Г. Штейна, П. Т. Яковлевой, В. С. Ясенева и других, в которых получили научное освещение многие, прежде недостаточно изученные, страницы истории русского Дальнего Востока XVII века.
В трудах названных исследователей в результате изучения материалов маньчжурских и китайских исторических хроник, указов первых цинских императоров, свидетельств современников, русских дипломатических актов, опубликованных и архивных до¬кументов убедительно показана беспочвенность утверждений об «исторической принадлежности» земель Дальнего Востока Китаю. Опровергнуты также домыслы о якобы «утраченных и невозвращенных» районах Китая и версии о «вторжении» России на «китайскую территорию» в Приамурье и Приморье. Равным образом разоблачены попытки очернить доброе имя Ерофея Хабарова и других русских землепроходцев XVII века.
Подводя итоги многолетних исследований ученых-историков, В. А. Александров писал:
«Прежде всего признана первостепенная роль в присоединении Сибири к России (с конца XVI в. и на протяжении XVII в.), мирного ее заселения стихийным потоком русских, преимущественно поморских переселенцев; далее выяснилось, что принесенное русскими и неизвестное ранее сибирским народам пашенное земледелие стало ведущей отраслью хозяйства, обусловившей в дальнейшем экономическое развитие Сибири; наконец, вхождение Сибири в состав России повлекло за собой распространение и упрочение в Сибири новых, более передовых для того времени социально-экономических отношений, свойственных позднефеодальному Русскому государству. Сибирь становилась его органической частью, и процесс ее развития определялся общими для него закономерностями».
Эти и другие достижения российской исторической науки позволяют полнее и в ряде случаев по-новому осветить жизнь и деятельность Ерофея Павловича Хабарова. В этой серии статей о Хабарове больше внимания будет уделено амурским походам землепроходца и последнему периоду его жиз¬ни. Кроме того, здесь будут использованы новые документы, найденные в Центральном государственном архиве древних ак¬тов (ЦГАДА). Некоторые из будут опубликованы отдельно. Думается, они заинтересуют не только дальневосточных краеведов, журналистов и писателей, но и ученых-историков.

Родина Ерофея Хабарова

  Ерофей ХабаровРодиной Ерофея Павловича Хабарова было Поморье – суровый северный край, населенный смелыми, предприимчивыми людьми, в равной мере знавшими толк и в земледелии, и в мореходстве, и в зверобойном и пушном промыслах, и в ремесленном производстве, и в торговле. «Черносошные» поморские волости и в условиях укрепления феодально-крепостнического строя в России XVII века сохраняли за крестьянами ряд прав, главными из которых были отсутствие личной зависимости от помещика, право сдачи «тягла» (т. е. совокупности повинностей в пользу позднефеодального государства) и возможность передвижения и освоения новых земель, фактическое утверждение подворно-потомственного землепользования. Им не были свойственны психология смирения и покорности судьбе, пассивность.

Бурные события начала XVII века, вследствие которых пришли в упадок многие центральные уезды Русского государства, меньше коснулись Поморья, и тем более не могли отразиться на нем разбойничьи набеги крымских татар, опустошавшие южные районы России.
Все эти факторы способствовали притоку беглых крестьян в Поморье, а рост населения в долинах северных рек, бедных пашенными угодьями, сопровождался развитием городов, промыслов и ремесел.
И вот в этом краю деятельных, свободолюбивых людей и появился на свет крестьянский сын Ерофей Павлович Хабаров. Произошло это, как принято полагать (см. БСЭ, изд. 3-е, т. 28, с. 135), около 1610 года, однако вопрос о дате рождения будущего землепроходца нельзя считать решенным из-за отсутствия необходимых документов. На основании косвенных данных (год первой поездки в Сибирь — 1628-й, служба «целовальником» в Хетском зимовье на Таймыре и в особенности челобитные последних лет жизни) нам представляется более вероятной другая дата — между 1601 и 1605 годом.

Ерофей Хабаров

Исследователь М. И. Белов в начале 1970-х годов во вре¬мя просмотра фондов ЦГАДА обнаружил дело Мангазейской приказной избы за 1630—1631 годы, в котором довольно часто встречается фамилия Хабаровых. Выяснилось, что до первой поездки в Сибирь Е. Хабаров проживал в деревне Дмитриево Вотложенского стана Устюжского уезда, примерно в 80 километрах к юго-западу от Великого Устюга, на левом берегу реки Сухоны, а его отец Павел Хабаров с сыном Никифором, в деревне Ленивицы Сольвычегодского уезда, тоже не¬далеко от Устюга Великого. В первой деревне в середине 20-х годов XVII века насчитывалось 25 крестьянских дворов.
Внимательно изучив эти данные и сопоставив их с другими сведениями, М. И. Белов пришел к выводу, что «на данном этапе изучения вопроса предпочтительнее считать деревню Дмитриево родиной Ерофея Хабарова».
Деревня эта .существует и ныне: она входит в состав Нюксенского района Вологодской области.
Устюжский уезд с городом Устюгом Великим в XVII веке занимал исключительно выгодное географическое положение. Через него пролегали основные пути сооб¬щения Европейской России с Сибирью. Путь в Зауралье через Коломну, Рязань, Касимов, Муром, Нижний Новгород, Козьмодемьянск, Казань, Тетюши, Соликамск не имел существенного экономического значения, и пользовались им очень редко. Главная же магистраль, которой отдали предпочтение правительство, купечество и промышленные люди в своих сношениях с Сибирью, проходила через Троице-Сергиев монастырь, Переяславль, Ростов, Ярославль, Вологду, Тотьму, Устюг Великий, Сольвычегодск, Кайгородок и Соликамск. С другой стороны, Устюжский уезд пересекали и пути сообщения всей московской земли с Архангельским портом на устье Северной Двины. Таким образом, в Устюге Великом в XVII веке скрещивались торговые пути нескольких направлений.
Ерофей ХабаровГород Архангельск являлся тогда единственным морским торговым портом Русского государства, связывав¬шим его с европейскими странами. Сюда ежегодно прибывало множество иностранных судов с разнообразными изделиями европейского мануфактурного производства. О быстром росте торговых связей Русского государства с западными странами свидетельствует неуклонное возрастание числа заходов в Архангельск голландских, английских и шведских кораблей. Если в 1600 году в этот порт прибыло 21 судно, а в 1618 году — 43, то в 1658 году — уже 80 судов, загруженных европейскими винами, пряностями, дорогими тканями, зеркалами, картинами, металлическими изделиями и прочими предметами широкого потребления. Ежегодно осенью в городе происходили ярмарки, снискавшие громкую славу на Руси. Для оптовой закупки иностранных товаров в Архангельск съезжалось множество русских купцов — привилегированных «гостей», торговых людей «гостиной» и «суконной» сотен, рядовых торговцев, занимавшихся скупкой и перепродажей товаров.
«Заморские гости» покупали все: пеньку, лес, смолу, деготь, поташ, юфть и холст, а также хлеб. Но, однако, самой выгодной статьей экспорта являлись дорогие сибирские меха — соболи, лисицы, белки и т. д., пользовавшиеся огромным спросом у европейских купцов. Вся масса заморских товаров, заполученных русскими купцами, доставлялась затем ими по воде и сухопутью во внутренние районы страны для реализации на местных рынках и торжках. Десятки и сотни обозов отправлялись ежегодно и в сибирские города.
Город Устюг Великий с прилегающей к нему территорией находился как раз на самых оживленных торговых «росстанях». Здесь на дощаники перегружались товары, приплавленные по северным рекам, и шли дальше, в Архангельск. И здесь же, в Великом Устюге, складировались доставленные из Архангельска заморские товары, прежде чем растечься отсюда по разным на¬правлениям. И не удивительно, что Великий Устюг в XVII веке считался одним из самых богатых городов Русского государства.
Это, конечно, был не только транзитный пункт. В самом городе, вставшем на перепутье между рынками Запада и Востока, также велась обширная торговля хлебом и металлическими изделиями. Каждый третий городской ремесленник был занят изготовлением кос, топоров, ножей, серпов, подков, всевозможных замков. С любопытством вглядывались, вслушивались в шум¬ную жизнь города заморские купцы, подолгу гостившие в Устюге Великом и жадно ловившие слухи о далекой и сказочно богатой Сибири.
И сами сибиряки нередко появлялись на постоялых дворах и в торговых рядах Устюга Великого. В своем большинстве это были те же крестьяне-поморы, что и жители Устюжского уезда.
Тысячи их ежегодно покидали родные деревни и отбывали в Сибирь в расчете на выгодную торговлю с местными племенами и на богатый соболиный промысел. Вплоть до второй половины 30-х годов XVII века рубль, вложенный в пушной промысел в морозной Мангазее, приносил удачливому охотнику-промышленнику 32 рубля прибыли. И хотя к этому времени, когда был закрыт Мангазейский морской ход, львиная доля прибыли доставалась семи «царским гостям» — Надею Светешникову, Осипу Елизову, Василию Гусельникову, Петру Унбину, Кириллу Босому, Исаку Ревякину, Иохиму Юсову, а рядовой крестьянин или посадский мог рассчитывать лишь на скромную долю пая в их промысловых артелях, все же неодолимая сила влекла массу людей за «Камень», как тогда называли Урал. Среди них находилось немало и уроженцев Устюжны, расположенной на перекрестке широких торговых путей и как бы электризуемой энергией мощного людского потока, катившегося в Сибирь и из Сибири.
Это была эпоха, когда начинался новый период русской истории, ознаменовавшийся «действительно фактическим слиянием всех… областей, земель и княжеств в одно целое. Слияние это вызвано было… усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок».
В торговлю вовлекались не только «лутчие» и «середине» люди посада, но и состоятельные крестьяне. И это не удивительно. В XVII веке, в связи с развитием товарно-денежных отношений в стране, приведшим к постепенному формированию всероссийского рынка, из общей массы крестьян выделилась особая группа «торговых людей» — купцов средней руки. Причем эти землепашцы принадлежали к самым разным разрядам. Одни из них были «черносошными» (государственными) крестьянами, другие числились закрепленными за частновладельческими хозяйствами (боярско-помещичьими, патриаршими, епископскими, монастырскими). Одновременно в среде крестьянства, в связи с усиле¬нием феодально-крепостнического строя, активизировались процессы социального расслоения. Все больше становилось бобылей, захребетников, подсуседников, половников, а в «черносошных» волостях — еще и массы так называемых «гулящих людей».
Ерофей ХабаровДетство и юность Ерофея Павловича Хабарова, коренного помора, проходили в атмосфере небывалого прежде экономического подъема Устюжны, общего оживления и все обостряющихся социальных антагонизмов. Молодого крестьянского парня, наверное, волновали примеры сравнительно быстрого перехода некоторои части «черносошных» крестьян Поморья в разряд торговых людей, самые богатые из которых иногда даже получали путем пожалования высокое и почетное звание привилегированных «царских гостей», торговых людей «гостиной» и «суконной» сотен. К числу таких счастливцев, вышедших из рядовых крестьян Устюжны, относились, например, знаменитые Босые, Ревякины, Грудцыны, слывшие едва ли не самыми богатыми людьми па Руси.
Характерно, что они, как и многие другие торговые люди Поморья, разбогатели благодаря сибирским промыслам и архангельским торгам. Сибири же была обязана своим возвышением и семья устюжского крестьянина Федота Минина Гусельникова, проживавшего в 20-х годах XVII века в деревне Омельяновской Комарицкой волости. Он имел четырех сыновей, из которых двое – Василий и Афанасий – впоследствии стали «гостями». В 20 – 40-х годах братья часто наезжали в Сибирь, добираясь до самых отдаленных ее уголков – Мангазеи и Лены.
Вначале они подряжались к богатым московским купцам и, доставляя их товары в Сибирь для продажи, заодно вкладывали хозяйский капитал в организацию соболиного промысла. Затем Гусельниковы стали вво¬дить за «Камень» и собственные товары – всевозможные промышленные изделия и хлеб, а в их промысловых артелях с каждым годом трудилось все больше по крученников.
Получая ежегодно из Сибири огромное количество шкурок соболей, бобров и другой пушнины, Гусельниковы с немалой выгодой продавали меха иностранным и русским купцам и в итоге нажили большое состояние.
Московское правительство учло влияние и авторитет братьев и включило их в состав «гостиной сотни», время от времени поручая им исполнение обязанностей таможенных голов в разных городах.
Это приказчик гостя Василия Усова Федот Алексеев Попов вместе с приказчиками Василия Гусельникова участвовал в знаменитой экспедиции Семена Деж¬нева, в 1648 году впервые обогнувшего Чукотский мыс, а перед этим он промышлял и торговал на реке Оленек, откуда перебрался на Яну, Индигирку и Алазею, а в 1647 году – на Колыму. Предприимчивый торговец, раздосадованный тем, что его везде опережали конкуренты, решил плыть на неведомую реку Погычу, с тем, чтобы сбыть там, наконец, с выгодой свои товары. По¬гибли его кочи, погиб сам он в земле коряков от цинги, но в истории великих русских географических открытий его имя стоит рядом с именем казака-первопроходца Семена Дежнева.
«Рост торговли в XVII в., приводивший к преодолению экономической замкнутости отдельных районов, вместе с тем подрывал их культурную обособленность, – пишут авторы «Очерков русской культуры XVII века». Значение торговли в развитии культу¬ры России XVII в. выражалось прежде всего в том, что она была одним из средств распространения культурных ценностей, установления культурных связей и взаимного творческого обогащения. Видная роль в этом процессе принадлежала купцам…» Не случайно наблюдательные иностранцы оставили свидетельства о том, что «страсть к торговле» едва ли не самая характерная черта московитов, которые «от самого знатного до самого простого любят купечество».
И молодой Хабаров, возможно, размышлял: принадлежность к крестьянскому сословию вовсе не преграда к тому, чтобы, служа России, прославить свое имя и возвыситься. Но для этого нужно приобщиться к сибирским промыслам и торгам с их баснословными прибылями.
Итак, Сибирь, о которой завлекающе повествовало, сказание «О человедех незнаемых на Восточной стране», составленное в XV веке в Новгороде Великом и ходившее издавна в списках по поморским деревням: «В той же стране, за теми же людьми, над тем же морем иная самоядь такова: вверху рты, рот на темени, а не говорят… А коли едят и они крашат мясо и рыбу да кладут под калпакы или под шапку, а как почнут ести, и они плечимо движуть вверх и вниз…» Но в этом бесхитростном повествовании содержались сведения о Мангазее и даже о «Линной самояди» — племенах, населявших бассейн Лены!

(продолжение следует)

Подпишись на обновление сайта, получай новые статьи на почту:

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Вы можете использовать это HTMLтеги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>