Дедушка, а ты обещал рассказать про историю Дальнего Востока.

  Солнце привычно катилось к закату, и дед с внуком расположились на любимой кухне. Смеркалось. Включили люстру со старым вязаным абажуром. Комната наполнилась теплым неярким светом. На столе уже дымился чай в огромных, «дальневосточных» кружках.

  О чем же тебе рассказать? Историй-то у нас много.

  А было что-то такое, героическое… Типа, как в рыцарских рома­нах?

  И такое было… – дед задумчиво чесал бритый подбородок. Давай-ка я тебе про нашу деревеньку, где дед мой поселился, расскажу, про Албазино.

  Так ты же уже рассказывал. Как дед твой приехал. Как наша семья здесь обосновалась. Забыл?

  Рассказывал, да не то. Албазино – не просто село, одно из многих сел на амурской земле. Для нас – Дальневосточников – Албазино, как Киев. Мать дальневосточных городов. Героическое поселение.

  Тогда давай. – Внук удобно расположился на стуле и приготовился слушать.

  Слушай. Албазинская история долгая. Начало селу положил Ерофей Хабаров…

  В честь которого наш город? – обрадовался внук.

Да. Только город наш намного позже построили. А Хабаров жил в XVII веке. Это время, когда во Франции мушкетеры королеву спаса­ли. А на Дальний Восток тогда шли первые переселенцы. Вот одним из них и был Хабаров. Жил он в Якутском остроге, то есть крепости. Был одним из первых богатеев. Сибирь и Дальний Восток осваива­ли не поэты и философы – лихие люди, готовые действовать на свой страх и риск. Только такие здесь и выживали. Вот и решил Хабаров поискать счастья на Великой реке, о которой тогда только слухи не­ясные шли. Собрал охотчих людей, так тогда добровольцев называли, и пошли они на юг, к Амуру. Вышли-то летом, да не рассчитали. Пока шли – зима началась, холод. Нужно стоянку делать. Вот для стоянки и выбрали они стойбище даурского князя Албазы. Самому князю та­кое соседство не понравилось. Попытался он с казаками схватиться. Только те сильнее оказались, да и огнестрельного оружия у дауров не было. Так и остался Хабаров со своими людьми на зиму в даурском городке, который они назвали Албазин. Летом снялись казаки, и пошли дальше. А зимовье осталось. Даже не деревня. Так, десяток изб рубленных.

  Настоящая деревня с острогом – то есть со стеной крепост­ной – здесь появилась через пятнадцать лет. А история у нее была такая. В городе Илиме был жестокий воевода. Всякая вина у него была виноватая, всякий крестьянин – разбойник. Мучил он людей, пытал, грабил нещадно. Вот и не вытерпели люди дальневосточные, к наси­лию над собой не привычные. Собрали сход и убили злого воеводу. Верховодил восстанием казак Никифор Черниговский. Умный был, наверное, человек. Собрал он всех, кто в восстании участие прини­мал, да воеводе глупую голову от шеи отделял, и говорит: «Не простят нам нашего бунта. Нужно нам уходить». И пошли они на юг хабаров­ским путем, где власти тогда еще совсем не было. К зиме дошли они до зимовья, что Хабаров оставил. Перезимовали. Глянулось им мес­то. Земля плодородная, рыбы вволю, зверье в лесах водится. Решили остаться. Стали рубить уже настоящие избы, чинить стены острога. Под острогом завели пашню. Обжились. У окрестных племен стали дань мехами собирать. Защищать их от лихих людей. Часть той дани Черниговский отослал в Якутск. За это получил он и его люди полное прощение. Однако и вольница их кончилась. Сначала в Албазин при­казчика назначили, а потом и воеводу. Стал город столицей воеводс­тва.

  Это как губернатор?

  Да, что-то в этом роде. Стали в Приамурье переселенцы прибы­вать, новые села основывать. А Албазин стал настоящей крепостью: стены деревянные выстроили, оборонительные сооружения (они тогда надолбы назывались). Внутри крепости поставили хлебный ам­бар, воеводский двор, склады. Всего в крепости и в городках вокруг нее было несколько сотен ратников. Увидели местные жители, дауры и дючеры, что с русскими дружить выгоднее. Стали переходить в русское подданство. Это сильно не понравилось их бывшим госпо­дам, маньчжурам, которые в те годы захватили власть в Китае. Реши­ли они изгнать русских из Приамурья. Вот и послали отряд в пять тысяч человек для штурма Албазина. Враги рассчитывали на легкую победу – ведь их было почти в двенадцать раз больше. С ними была артиллерия. Но русские казаки и крестьяне решили защищаться. Де­сять дней длилась осада! Подвели защитников крепости деревянные стены – китайцам удалось их зажечь. И в этих условиях защитники смогли уйти из крепости. Но в Нерчинске – другом опорном пункте – уцелевших албазинцев принимать отказались. Им было приказано возвращаться назад и восстановить острог.

  Дедушка, а почему к ним так несправедливо отнеслись?

  Времена тогда были жестокие, хотя и славные. Выживали самые сильные. Из них потом и выходили дальневосточники. Албазинцам пришлось возвращаться восвояси. Китайские войска к тому времени ушли из Приамурья, оставив нетронутыми посевы. Это и помогло за­щитникам Албазина. Крепость восстанавливали всем миром. Чтобы стены нельзя было сжечь, их обмазывали глиной, укрепляли их бас­тионами, земляными валами. В крепость прибыла артиллерия. Все понимали, что враги вернутся. Потому и старались. К концу лета в крепости было припасов на два года вперед и около восьмисот за­щитников. По тем временам и тому малолюдью сила немалая ,  людей- то на Дальнем Востоке тогда всего ничего было. Не успели еще все работы в крепости закончиться, как подступили враги.

  Отдельные разъезды китайской армии все время беспокоили рус­ские села и заимки. Чтобы защитить русские и даурские селения, командир гарнизона Толбузин создал конный отряд под началом своего заместителя Афанасия Бейтона. В отряд Бейтона брали самых сильных и опытных воинов. Набрали так конную сотню. Она и была почти год главной защитницей Приамурья. Русские рыцари… По ма­лейшей тревоге всадники выезжали и вступали в бой с противником. Уже через месяц враги бежали, только увидев несущихся кавалерис­тов Бейтона.

  Но вскоре положение резко осложнилось. Подошел многоты­сячный отряд регулярной армии Цинов с приказом полностью уничтожить Албазин и все его население, сжечь посевы. Началась вторая осада. На удивление цинских военачальников, на этот раз взять с ходу крепость не получилось. Даже высадка войск удалась далеко не с первого раза. Казаки выходили из крепости, вступали в бой, поджигали корабли, заставляя их отходить от берега. Весь 1686 год продолжались бои под стенами крепости. Осадная армия потеряла более двух тысяч солдат, гибли командиры. Казаки сжигали осадные машины, уничтожали провиант. В китайском стане начался голод.

  Но и в крепости все было не медом намазано. В самые первые дни осады погиб воевода Толбузин. Командование принял Афанасий Бейтон. Он-то и организовывал защиту крепости. Приказал построить укрытия, где люди спасались во время артиллерийских обстрелов. А пушки расставил так, что неприятель даже к стенам не мог прибли­зиться. Но беда в этот раз пришла, откуда не ждали. Еды защитникам хватало, хватало им пороха и свинца. Но не было овощей, трав. Сре­ди защитников крепости началась цинга.

  Дед, это же на кораблях бывает! – не выдержал внук.

  Не только, внучок, не только. В Албазине тоже началась. От этой цинги у людей распухали руки и ноги, выпадали зубы. Люди слабели и умирали. Даже Афанасий Бейтон к концу осады передвигался только на костылях. Всех бойцов в крепости оставалось 150 человек, да и из тех половина уже болела. Но крепость не сдавалась. Как только враги начинали наступление, из умело расставленных пушек в них летели ядра, гремели выстрелы пищалей (так на Руси мушкеты называли). Наступил момент, когда защитники уже не могли защищаться, но и противники не могли наступать. Тогда и начались переговоры между Россией и Китайской империей. Шли они долго. В конце концов, При­амурье объявили «неразделенной землей». Албазинскую крепость, так и не взятую захватчиками, пришлось разрушать. Но память о ге­роической защите сохранилась. Не яркая, не шумная, а память о про­стых героях дальневосточной земли, которые защищали свои дома и семьи; которых не сломили ни огонь, ни цинга, ни сталь. Вот такая вот история.

  Да уж. Деда, а почему отдали Приамурье? Ведь его меньше тысячи человек почти отстояли. Можно же было перебросить еще войска и защитить крепость. Разве нет?

  Выходит, что нет. Это сейчас авиация, поезда, а тогда даже обычных дорог не было. Чтобы дойти от Москвы до Нерчинска, нужно было год идти. Не успевали войска на Дальний Восток. Вечная беда Дальне­восточников. Им не только свой дом нужно защищать, но и границы России прикрывать. А заступники из столиц всегда опаздывают. В та­ком огне дальневосточный характер и ковался веками. Не простой. Жесткий. Зато в беде не бросит, друга не предаст. Защитит. А, кроме того, время тогда в стране лихое было. Конец XVII века. Молодой царь Петр всю страну на дыбы поднял. К большой войне готовился. Неин­тересен ему был Дальний Восток. Это потом здесь найдут серебро и золото, лес и рыбу, железо и уголь. Много чего хорошего найдут. Но, что бы все это было, должны были до последнего держаться защитни­ки маленькой крепости на окраине огромной империи.

  Деда, а потом Албазин восстановили?

  Да, внучек. В XIX веке Приамурье стало российской землей. В Албазине была казачья станица, переселенческая деревня. Больше тысячи человек жило. Берегли люди память о славной Албазинской осаде. Уже в двадцатом веке там музей построили. До сих пор он жи­вет. Хотя и само Албазино далеко не процветает. Людей все меньше. Работы нет.

  А почему же власти не помогут?

  Да, видимо, не все понимают, что оттуда наш дальневосточный ко­рень и идет. А может, не хотят понимать… Да и кому это нужно? Нам. Значит, нечего на власть кивать. Мы и должны сохранить Албазин на память новым поколениям Дальневосточников. Сохраним?