ЕРОФЕЙ ХАБАРОВ

Первая поездка в «Закаменную страну»

   Ерофей Хабаров Русскому человеку в XVII веке приходилось преодолевать огромные, зачастую самые непредвиденные трудности, чтобы попасть в Сибирь, эту холодную «полунощную страну». Служилые, торговые, промышленные и «гулящие» люди двигались туда двумя исторически сложившимися водными путями — Печорско-«Чрезкаменным» и Камскско-Верхотурским.

   Первый из них — наиболее древний, был известен еще новгородцам. Шел он от Великого Устюга вверх по реке Вычегде и по ее притоку Вымь, далее по притоку Выми Тетере и по Говнюхе. Здесь начинался волок, ведущий на Ухту, а далее по Ижме следовал спуск в Печору. Таков был путь, соединявший бассейны двух больших рек Европейского Севера — Северной Двины и Печоры. Путь за «Камень» вел отсюда по Печоре вверх, а далее продолжался по ее притоку Усе. Из Усы попадали в Собь и, наконец, поднимаясь по последней, — в ее приток Елец, верховья которого близко подходили к Уральским горам. Лодки и поклажу приходилось перетаскивать через горы, что требовало чрезвычайных усилий. Перевалив через Урал, путешественники оказывались в верховьях другой, уже сибирской Соби и по ней сплывали вниз к устью Оби — одной из величай­ших рек Сибири.

Ерофей Хабаров

   Для перехода через Урал кроме Усы с ее притоками и Соби пользовались еще и другим притоком Печоры — Щугором. С его верховьев начинался «каменный волок», преодолев который спускались в реку Сыгву, а из нее через Киртас и Сосьву в Обь.

  Печорско-«Чрезкаменным» путем ходили преимущественно летом. Товары перевозились в «малых суднех» — обласах, которые мало чем отличались от обыкновенных лодок, хотя и были оснащены парусами. Бе­рега очень тесных, узких и мелководных речек были безлюдными, пустынными, и все это затрудняло передвижение. Но особенно тяжелым считался перевал через горные цепи Урала, вершины которых, как тогда писали, «в облаках не видети, а коли ветрено, ино облака раздирает». Зимний переход через Урал был почти невозможен из-за «великих» снегов и ветров. Хребет в такую пору преодолевали лишь изредка, в виде исключения, на оленях и собаках.

  Движение по Печорско-«Чрезкаменному» пути занимаю в среднем около 100 дней, т. е. более трех месяцев. Но, однако, чтобы добраться до «собольих» мест, в частности до Мангазеи, славившейся в первой трети XVII иска богатыми промыслами, требовалось совершить еще не менее трудное путешествие морем. Мангазейский морской ход, еще в незапамятные времена освоенный поморами, в 1620 году был закрыт царским правитель­ством, и в дальнейшем под этим названием подразумевался путь из устья Оби до Тазовской губы — «Мангазейского моря». Из Тазовской губы входили в устье реки Таз и поднимались до устья реки Мангазейки, где стоял город-крепость Мангазея.

 

Можно было попасть в Мангазею и южным путем, хотя по сравнению с северным он считался более долгим и кружным. Однако путешественники не зависели здесь от капризов погоды в такой мере, как на море, и не подвергались большому риску. Поднявшись с низовьев Оби до ее среднего течения, они входили в Сургут и по притокам последнего Кеть и Вах добирались до волока, с которого спускались в Енисей и далее до Турухана. С верховьев Турухана по волоку переходили в бассейн Таза и спускались вниз до Мангазеи.

Ерофей Хабаров

  Несмотря на все неудобства и трудности, Печорско-«Чрезкаменный» путь в XVII веке оставался большой дорогой, связывавшей Поморье с Сибирью. По нему передвигались главным образом торговые и промыш­ленные люди. Много ли народа проникало таким образом в Сибирь? Судите сами: в первой половине XVII века через таможенные заставы проходило за год нередко до тысячи человек.

 Для официальных же сношений правительства с сибирскими городами служил так называемый Верхотурский тракт, бравший свое начало с притока Камы Косьвы. Сперва путники поднимались по Косьве, затем по ее притоку Кырье. Затем, перевалив Уральский хребет! попадали в верховья одного из притоков реки Туры, впадающей в Тобол, который несет свои воды в Иртыш! Вниз по Иртышу спускались в Обь. Этим путем ездили главным образом зимою, в расчете поспеть к вскрытию сибирских рек и плыть далее по воде. Верхотурская государственная дорога, проходившая значительно южнее Печорско-«Чрезкаменного» пути, считалась менее трудной и опасной, хотя и более протяженной. Поэтому ею часто пользовались торговые, промышленные и «гулящие» люди из Поморья и других областей Русской! государства. Причем движение их по этой дороге было даже более значительным, чем по северной Печорской. Верхотурская застава, расположенная в верховьях Tyры, иногда за год отмечала до нескольких тысяч промышленных и торговых людей.

Ерофей Хабаров

  Путешественники, выходившие в среднее течении Оби по Верхотурскому тракту, двигались далее в Мангезею и на Енисей одним из уже известных нам водных маршрутов: северным — по Оби и морю, южным по Сургуту, Кети и Ваху.

  Таковы были важнейшие пути в Сибирь в XVII веке по которым из года в год шли и шли тысячи людей поисках лучшей доли. Многие из них гибли от болезнен голода, в схватках с разбушевавшейся стихией или в стычках с «незамиренными» еще кое-где сибирским аборигенами. Другие, а таких было большинство, выходили победителями в борьбе, которую без натяжек можно назвать героической, и шли дальше до тех пор, пои не достигали цели.

Ерофей Хабаров

  Это были не только промышленники и торговцы. Большинство составляли разного рода «гулящие люди покинувшие родные места в надежде избавиться от барщины и обрести на вновь открытых местах волю. Всем им – людям разного возраста и звания — Сибирь казалась неисчерпаемо богатой. Всем им хорошо было известно древнее предание, гласившее, будто бы в стране этой из одной тучи падали «веверицы (белки) млады, акы теперво рожены» и тысячами разбегались по земле, давая бесчисленное потомство, а из другой выскакивали «оленцы малы», заполняя все леса.

  Будущий землепроходец Ерофей Павлович Хабаров также являлся одним из тех, кто связал свои надежды с «полунощною страною». В Сибири, о богатствах которой слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, он мечтал найти свое большое счастье. Трудности пути, огромные расстояния, «хлад и мраз» его не пугали.

  Какие далеко идущие замыслы вынашивались, должно быть, в добротно сложенном поморском крестьянском доме! И вот зимой 1628 года семья Хабаровых пришла в движение. Ерофея и его брата Никифора позвала в дальний путь Мангазея, которую на Руси называли не иначе, как «златокипящая государева вотчина». Еще-бы! В первую треть XVII века через Мангазейскую таможню ежегодно проходило столько шкурок соболей, что их стоимость равнялась годовым доходам царского двора.

  Ерофей Хабаров Знал Ерофей Хабаров, что центром этой земли являлся Мангазейский город, за пятибашенными стенами которого сверкали купола патрональной святыни — соборной Троицкой церкви. За острогом, ближе к реке Осетровке, стоял посад, где размещались гостиный двор, дворы посадских и служилых людей и где находилась Успенская церковь.

  Расспрашивая бывалых земляков, прознали братья о том, что оживала Мангазея осенью, в конце августа и начале сентября, когда сюда прибывал из Тобольска караван кочей с торговыми, промышленными и служилыми людьми, весной — в марте и апреле, когда охотники возвращались с промыслов, и летом — в июле, в пору возвращения на Русь.

   Не являлось для Ерофея и Никифора Хабаровых секретом и то, что соболь в бассейне реки Таз к 1627 году был уже истреблен. За драгоценным мехом охотники шли дальше — на реку Турухан, а с Турухана —в глубь Пясиды, т. е. средней части Таймыра, в бассейны Нижней и Подкаменной Тунгусок.

  И все же еще в 30-е годы XVII века через Мангазею проходило туда и обратно по тысяче и более человек, соболиных мехов вывозилось временами от 34 тысяч до| 87тысяч шкурок в год.

  Собрав необходимые сведения о дальнем и нелегком пути, Ерофей и Никифор Хабаровы решили ехать «своими подъемы». Однако, стремясь избежать непредвиденных ситуаций, подписали «кабальные грамоты» и привлекли дополнительные средства на покупку снаряжения, продовольствия и небольшого запаса «товаренка» для мены с «иноверцами».

  Ерофей Хабаров И вот остались далеко позади родные деревни, из Устюга Великого дорога странствий привела братьев в Соликамск, а затем по Бабиновскому тракту в Верхотурье и Тобольск. Здесь они наняли пять покручёнников и примкнули к большому каравану кочей, во главе которого шли новые мангазейские воеводы Г. И. Кокорев и А. Ф. Палицын. Вместе со всеми пересекли бурные Обскую и Тазовскую губы. Затем, поднявшись по реке Таз, как обычно было заведено, перезимовали в Мангазее. С наступлением весны братья по Енисейному   волоку дошли до Туруханска (с Таза поднялись до Худосее или Покульке, потом волоком перешли к Баихе, по которой спустились в реку Турухан). От Туруханска, стоявшего в 20 километрах выше устья Турухана, преодолев все препятствия, сплыли в Енисей и дальше морем прошли в устье Пясины, откуда волоком прибрались на реку Хету, впадающую в Хатангский залив. На этой реке стояло Хетское зимовье, куда Хаба­ровы прибыли летом 1629 года. Здесь в таможенной избе Ерофей стал служить «целовальником» по сбору десятинной пошлины с торговых и промышленных людей, как он договорился об этом еще в Мангазейском городе. А Никифор с покрученниками отправился в «нехоженые земли»: в южную и среднюю части Таймырского полуострова, где, по слухам, водилось множество пушных зверей.

  Ерофей Хабаров   Весной 1630 года Хабаровы возвратились в Мангазею, а оттуда летом по морскому же ходу и по Оби в Тобольск. Прибыли домой в конце 1630 или начале 1631 года. Затем в январе 1631 года Ерофей поехал в Москву и в приказе Казанского дворца, ведавшего в то время делами Сибири, подал челобитную на мангазейского воеводу Григория Кокорева, обвинив его в грабеже торговых и промышленных людей, в недозволенной продаже вина, пива и меда, в незаконном содержании кабаков, в мздоимстве и т, д. От имени мангазейского мира он просил царя принять меры с тем, «чтобы… мангазейская землица вконец не запустела».

Ерофей Хабаров Дело в том, что на обратном пути с Таймыра Хабаров стал свидетелем грандиозной ссоры между мангазейскими воеводами Григорием Ивановичем Кокоревым и Андреем Федоровичем Палицыным. Их столкновение завершилось весной 1631 года открытыми военными действиями с обеих сторон. В этой «мангазейской смуте» Ерофей Хабаров примкнул к сторонникам А. Ф. Палицына и стал одним из организаторов выступления торговых и промышленных людей против Г. И. Кокорева, чем и объясняется его поездка в Москву.

   Хабаровы, вероятно, вернулись домой с немалыми «добытками», и если это так, то первая поездка браты за «Камень» принесла им удачу. И вот уже в домашнем кругу зрели новые дерзкие замыслы. Сибирь заколдовала начинающих землепроходцев и снова манила их. Как раз в это время Русь облетела весть об открытии «великой реки Лены», где, по рассказам, «соболей и всякого иного зверя» водилось «видимо-невидимо! Было ясно, что вновь открытая страна обещала стать второй Мангазеей.

   В этот край Ерофей Павлович Хабаров, уже отец семейства, зрелый муж, отправился немедля—в 1632 году. Подвиги, большие и малые, ожидали его там. Великий Устюг выдвинул еще одного смелого, отважного проведывателя земель, и в скором будущем к именам первопроходцев-устюжан Семена Дежнева и Михаила Стадухина прибавится еще одно громкое имя.

(продолжение следует)

Подпишись на обновление сайта, получай новые статьи на почту:


Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Вы можете использовать это HTMLтеги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>