Охотничье общество Приамурского края

Охотничье общество Приамурского края

   Редко кто из людей, поселившихся на Амуре, не имел ружья. Казакам, обосновавшимся в приграничных станицах, оно полагалось по штату. Без ружья казак не казак.

   В 1870-х годах, не говоря о более раннем времени, даже в таком относительно крупном селении, как Хабаровка, проживать было небезопасно. Р. Фриессе, которая прожила на Амуре с 1872 по 1882 год, в своих воспоминаниях писала, что в те времена удаляться от селения в лес хотя бы на версту не рекомендовалось. Опасность встречи с тигром или медведем, с безальтернативным, как сказали бы теперь, исходом была достаточно реальной. Что там в лесу, где звери у себя дома! Экзотические кошки иногда забредали в Хабаровку, где их добычей обыкновенно становились собаки, имевшие неосторожность приблизиться к зверю на расстояние его прыжка. Впрочем, жертвами бывали и цепные собаки. Запомнился случай, когда тигр ясным днем незамеченным забрел в баню купца Плюснина. Дверь в нее оставили приоткрытой, тигр прошел в помещение и затем разлегся вздремнуть. Трудно сказать, что чувствовал работник Плюснина, который по какой-то надобности заглянул в баню и опрометью помчался в дом. Тигр был настроен, по-видимому, миролюбиво, он ушел восвояси, в лес.

   Встречи с медведями воспринимались жителями Хабаровки не столь экспрессивно, то есть более или менее спокойно; может быть, потому, что местная популяция зверей не отличалась агрессивностью, хотя чувствовала себя уверенной не только в лесу, но и в окрестностях селения.

Вполне обыкновенными для Хабаровки считались змеи — двух- или трехаршинные красавцы полозы, большие любители погреться на камнях или подремать на половицах крыльца. Иногда они забирались в дом, на что старожилы не обращали внимания и даже радовались, поскольку в нем прекращались драки и ночная беготня мерзопакостных крыс. Доброжелательное отношение к рептилиям со стороны хабаровчан произвело сильное впечатление на петербургского астронома штабс-капитана П. А. Гамова, который в 1859 году останавливался в селении на несколько дней. Вскоре он сам убедился в безопасности полозов, и они ему стали казаться даже симпатичными созданиями.

Охотничье общество Приамурского края

Как известно, за счет охоты существовали многие амурские племена. Даже некоторые виды рыб они не ловили, а добывали, как зверя, модифицированным копьем — острогой. Ко времени прихода русских у них уже не было древних луков и стрел, основным оружием служило кремневое ружье, которым они очень дорожили, несмотря на его бесполезность в сырую погоду, тяжесть и частые осечки. Пушных зверей, которые, как известно, не отличались большими размерами, добывали различными ловушками, хитроумными капканами и прочими приспособлениями, которые не портят шкуру (ради нее и предпринималась охота). Но вот крупных зверей, добываемых в основном ради мяса, брали ловчими ямами, их устраивали на звериных тропах. Такие громадные стационарные ловушки требовали регулярного осмотра, иначе в них попадалось много животных, при отсутствии воды они погибали через несколько дней. Будучи брошенными, такие ямы превращались в открытые могилы для несчастных животных. Аборигены считали недопустимой роскошью тратить дробь или пули на птиц, их добывали без ружья, убивая палками с лодки, когда те еще только учились подниматься на крыло с воды. В общем, на зверей и птиц охотились в любое время года, в любом месте и с любым оружием или ловушкой. Поскольку край был малолюден даже по берегам Амура и его основным притокам, а глубинные леса вообще не знали присутствия человека, то добыча животных для удовлетворения своих собственных нужд не представляла проблем и трудностей. И в первые десятилетия после присоединения к России Приамурский край являл собой благодатнейшее место для охотников. Н. М. Пржевальский, путешествовавший по краю в 1867—1869 годах, изумлялся обилию промысловых животных и относительной легкости их добычи. В отдельные дни охотник мог добыть до 100 косуль!

Охотничье общество Приамурского края

В настоящее время некоторые писатели и даже научные работники, впрочем, не владеющие достаточным материалом и методом историзма, заявляют о том, что амурские народы бережно относились к природе, добывали животных только «гуманными» способами, лишнее не брали. В какой-то степени это верно применительно к добыче зверей, вероятно, потому, что амурские аборигены не знали способов консервирования мяса: копчения, соления, а также весьма трудоемкого вяления. В связи с этим, кроме горбуши и кеты, они ничего не заготавливали впрок, и в неурожайные по этим рыбам годы происходили голодовки. Тогда в некоторые зимы трудно было добыть крупных зверей.

Русские переселенцы и регулярные войска довольно быстро освоились с особенностями местной фауны, и среди приезжих выделялась категория профессиональных охотников, для которых промысел животных стал основным источником существования. При крупных армейских подразделениях создали так называемые охотничьи команды, которые, среди прочих обязанностей, должны были обеспечивать свежим мясом их личный состав. Поскольку на рынке неограниченным спросом пользовались панты, то и охота на благородных оленей стала принимать неограниченный размах. Недоступное по цене мясо домашних животных здесь заменялось мясом диких животных, на хабаровском рынке не выводилась сохатина, кабанятина, медвежатина. Для военного и гражданского чиновничества предлагались «благородные» виды дичи: молочные дикие поросята, молодые лоси, козлята, телята изюбрей, птичьи яйца, среди которых особенным спросом пользовались фазаньи. Законы об охоте, принятые в России еще при Екатерине II, на Приамурский край не распространялись, процветала так называемая «свободная охота».

Результаты сказались быстрее, чем люди начали задумываться над своими действиями. Через 25 — 30 лет никем и ничем не ограниченной пальбы со всех концов, казалось, необъятного и неистощимого края послышались тревожные голоса о повсеместном уменьшении численности зверей и птиц. Они, эти голоса, раздавались и раньше, но глохли, не получив резонанса. Теперь же, в первую очередь благодаря газетам, голоса получали поддержку, вокруг них начало формироваться общественное мнение, с которым приходилось считаться. Кроме того, в Приамурский край с 1871 года начал поступать журнал «Природа и охота». Он первым в России ударил в колокола по поводу оскудения природы, уменьшения числа животных. В 1882 году вышел первый номер газеты «Восточное обозрение», посвященный жизни Сибири и Дальнего Востока,

Охотничье общество Приамурского края

Положение ухудшалось с каждым годом, поскольку увеличивался спрос на дрова для амурских пароходов, для нужд населения. От крупных селений, той же Хабаровки, лес отодвигался все дальше и дальше, что сокращало места обитания животных, сказывалось на их выживаемости. Вторжение людей приняло особенно большие масштабы, когда в 1891 году началась прокладка Уссурийской железной дороги. С полным основанием можно сказать, что это строительство в сочетании с прокладкой телеграфной линии Николаевск — Хабаровск — Владивосток положило конец «краю непуганых птиц и зверей». Ранее обычные для этих мест виды стали редкими.

23 марта 1893 года группа единомышленников — офицеров и чиновников гражданских ведомств объединилась в хабаровское общество любителей охоты. Оно последовало за обсуждением некоторых вопросов на втором Хабаровском съезде сведущих людей края, тем более что генерал-губернатор А. Н. Корф наконец-то утвердил «Правила о побочном использовании лесов». В отчете о состоянии дел в крае за 1886 год Корф сообщал: «В последнее время количество зверей стало заметно уменьшаться. В видах поддержания звериного промысла мною установлены для каждой местности Приамурского края особые сроки, в продолжение которых охота запрещена». Предположения эти застряли между министерством государственных имуществ и канцелярией кабинета его величества Александра III. Их одобрили через пять лет «инкубации» в бюрократических бумагах.

В 1893 году были обнародованы, «распубликованы» «Правила о побочном использовании в казенных лесах Приамурского края». Они воспрещали охоту на самок лосей, изюбрей, пятнистых оленей и других «подобных» животных. Также воспрещалась добыча курочек фазанов, тетеревов и рябчиков. С нарушителей должен был взиматься штраф от 10 до 100 рублей. Много это или мало, можно видеть из того, что в Хабаровске на 10 рублей легко было купить 10 пудов ржаной муки или 30 пудов картофеля осенью, в период уборки урожая. Отстрел самок и курочек разрешался в исключительных случаях по усмотрению чиновников лесного ведомства, станичных атаманов и сельских старост.

Хабаровские поборники «правильной охоты» обрели в этих правилах некий фундамент, поэтому энергично взялись за разработку своего устава. Члены общества должны заниматься следующими делами:

 Ведение правильной и в позволенное время охоты;

 Охранение охотничьих участков и содействие местным властям в преследовании лиц, добывающих животных в недозволенное время и запрещенными способами;

 Повсеместное и повседневное истребление хищных зверей и птиц, как-то: волков, тигров, медведей, хорьков, ястребов, перепелятников и т. п.;

 Распространение в народе понятия о правильной охоте, а также о полезных и вредных животных.

Охотничье общество Приамурского края

Но не только эти благородные цели ставили перед собой люди, пожелавшие объединиться в общество охотников. В 1887 году из европейской части страны в Хабаровск приехал артиллерийский офицер Петр Иванович Ветлицын. Как потом выяснилось, он специально просил командование назначить его служить именно в Приамурский край, славящийся раздольем для любителя-охотника. Свою страсть Ветлицын объяснил очень поэтично, прямо-таки по-тургеневски: «Жизнь интеллигентного человека так искусственна, так далека от простой здоровой жизни, что у него весьма естественно является потребность отдохнуть от житейской сутолоки в непосредственном общении с природой, посидеть у костра, полюбоваться восходом солнца, ночным звездным небом». Любить охоту — это значит любить природу! Мысль эта, высказанная 128 лет назад нашим земляком, и поныне звучит вполне злободневно.

Несколько раньше, в 1888 году, общество любителей охоты организовали во Владивостоке. Пожалуй, примечательно, что первым большим трудом знаменитого в будущем путешественника и охотника В. К. Арсеньева был «Отчет о деятельности владивостокского общества любителей охоты за 5-летие с 1901 по 1905 год включительно».

Охотничье общество Приамурского края

Там, где есть охранные законы и регламенты, обязательно находятся и нарушители — браконьеры. Во Владивостоке спервоначалу очень рьяно взялись за выполнение второго пункта устава — борьба с нарушителями закона — и недооценили решительность тех, кто преступает закон. В отместку за отобранные «трофеи» браконьеры устроили засаду и хладнокровно расстреляли членов общества — его первого председателя полковника И. А. Бушуева и егерей Первушина и Бобкова.

Для выполнения третьего пункта устава хабаровское общество любителей охоты образовало особую команду из добровольцев, которую называли «подвижным отрядом по истреблению тигров». Отряд этот редко оставался без работы. «На Уссури появилось много тигров, так что поездка на лошадях небезопасна,— «обрадовала» читателей газета «Дальний Восток» 19 января 1896 года.— Некоторые из проезжающих, как господин Ахшарумов, подверглись нападению, но счастливо избегли опасности». Отстрел зверя представлял непростую задачу, опыт приобретался путем проб и ошибок. Все, кто прибывал на Амур, даже самые завзятые охотники, с тигром и подобными зверями дела не имели. Одно дело читать о героях «Витязя в тигровой шкуре», о поединке с барсом лермонтовского Мцыри, другое — самому выслеживать и подстерегать осторожного и коварного зверя в приамурских джунглях. Далеко не каждый охотник был способен на столь необычное дело. Если при охоте на других зверей при желании можно было перенимать опыт коренных жителей, которые великолепно знали тайгу, повадки зверей и, как правило, были очень меткими стрелками, то тигра, или амбу, они панически боялись, при случайной встрече старались уйти из опасного места. Оставалось охотникам – любителям полагаться на собственные силы.

С тиграми приходилось считаться не только в отдельных населенных пунктах, но и на уровне волостей и уездов. Газеты сообщали, что в 1894 году в Уссурийском казачьем войске «заедено зверями скота крупного 22 головы, мелкого — 124, итого — 146 голов. К сведению господ-любителей охоты, тигры и медведи бесчинствуют». Последнее замечание, разумеется, ударяло по самолюбию почтенных членов общества.

Незаурядная смелость и бесстрашие требовались от человека, охотящегося в лесу в одиночку. Тигры далеко не всегда вели себя по-джентльменски, как в наше время в том уверяют знатоки-зоологи и охотоведы. О смельчаках, не спасовавших перед тигром, писали газеты, они становились героями дня в обществе. «В конце октября месяца 1899 года казак Раддевской станицы Амурского казачьего войска Александр Кобызев, охотясь в местных лесах, единолично убил двух тигриц», — говорилось в приказе наказного атамана и генерал-губернатора Н. И. Гродекова. Подробно изложив обстоятельства встреч со зверями, Гродеков, сам человек большой личной храбрости, писал: «Не могу не восхищаться удивительным самообладанием, отвагою, беззаветной удалью молодца Кобызева, доказавшего, что нашему казаку самое чувство страха недоступно… Сердечно благодарю за доблесть… жалую почетное ружье с надписью…»

Все же чаще встреча с тигром вызывала бегство не только безоружного, но и вооруженного человека; в селениях, куда наведывался зверь, возникала паника. Профессионалы-охотники, востребованные перепуганными жителями, обычно оправдывали надежду. Они выслеживали и убивали возмутителя спокойствия, причем расходы на поездку брало на себя общество любителей охоты, а трофейная шкура разыгрывалась по жребию. Со временем члены общества, среди которых было предостаточно любителей острых ощущений, приобрели опыт отлова зверя живым с помощью натасканных собак. Об этом узнали газетчики, и вскоре из зоопарков Европы поступили заявки на отлов диковинных зверей. «В окрестностях Анучино компания интеллигентных охотников взяла живыми 4 тигрят,— сообщили «Приамурские ведомости» 19 марта 1909 года. — За молодых тигров Санкт-Петербургский зоосад предлагает 1500 рублей». Сделка, по-видимому, состоялась.

Охотничье общество Приамурского края

На некоторых участках строящейся Уссурийской железной дороги тигры настолько обнаглели, что стали нападать на людей, причем эти нападения не были спровоцированы. Один человек тесал шпалы, другой отдыхал на просеке, третий проверял крепление рельсов… В 1895 году генерал-губернатор С. М. Духовской в ответ на просьбы начальников участков инженеров-путейцев разрешил рабочим — строителям железной дороги приобретать для самообороны карабины и патроны к ним.

Между тем хабаровчане стали относиться спокойнее к такого рода газетным сообщениям: «В трех станицах появились тигры, которые на глазах людей унесли из дворов 13 лошадей. Из Хабаровска на борьбу с дерзкими хищниками выехала партия членов охотничьего общества» (Приамурские ведомости. — 1908.— 18 ноября).

С обществом любителей охоты считался генерал-губернатор. Специальная комиссия его канцелярии, работающая над проектом охотничьего регламента, направила свои соображения на отзыв. Члены общества дополнили документ поправками, причем все они были учтены. В Приамурье местное начальство действовало куда оперативнее столичного. «По телеграмме приамурского генерал-губернатора Духовского от 3 марта 1895 года за № 1369 весенняя охота на лося, изюбря, оленя, кабана, козу и кабаргу воспрещена»,— сообщили газеты. Ниже от себя редакция «Приамурских ведомостей» добавила: «В этом году администрация будет обращать на незаконную охоту особенное внимание».

По ходатайству общества с 1 марта по 15 июля была запрещена охота на рябчиков и тетеревов в окрестностях Хабаровска. Под окрестностями подразумевали полосу не более 5 верст. Ограничения были введены под впечатлением содержательной статьи члена общества П. И. Ветлицына «Об охотничьем промысле в окрестностях города Хабаровска и о мерах к его упорядочению», напечатанной «Приамурскими ведомостями» в октябре 1894 года. Было у кого учиться бережному отношению к животным, может, не столько к ним, как к лесу — большому миру их обитания. «Гольды и орочены не так легкомысленны в своих поступках, — писал Ветлицын в «Приамурских ведомостях» 22 октября 1895 года.— Орочен или гольд не зажжет без всякой цели лес или траву, чтобы только посмотреть, как будет подниматься дым. Наши инородцы не только с уважением относятся к природе, они питают к ней религиозное чувство. Леса — это храмы, где живут милостивые духи, посылающие им удачу на охоте. А русский обыватель Амурского края не имеет ни культа, ни традиций! Если бы мог, он наковырял бы горы, сжег леса и все превратил бы в пустыню. И не по злобе, а так себе». Заметим, к слову, что русский офицер Ветлицын довольно точно предсказал будущее амурской природы, когда человек заимел возможность «наковырять горы».

Деятельность любой организации в существенной степени зависит от личных качеств руководителей. Дела хабаровского общества любителей охоты значительно продвинулись, когда в 1896 году председателем избрали К. П. Буша, а секретарем — С. С. Бабикова. Энергичный секретарь попытался впервые в крае получить сколько-нибудь точные сведения о количестве добытых животных, связать их с местом промысла, с количеством охотников. До Бабикова, бухгалтера по профессии, в ходу были эмоциональные оценки типа «зверей очень много», «кабаны встречаются в большом изобилии» либо случайные цифры. В 1900 году С. С. Бабиков опубликовал «Очерк промысловой охоты в Амурском казачьем войске». Он установил, что из 12 781 человека, приписанного к казакам, 1630 имели винтовки системы Бердана и 320 — карабины системы Винчестер. Охота служит важным подспорьем едва не в каждом подворье. Достоверных сведений о промысле в делах войска не оказалось, да их скорее всего, вовсе не было. Все же кое-что выяснить удалось. Получилось, что за сезоны 1897—1899 годов законными способами и в разрешенные сроки казаки добыли 130 сохатых, 420 изюбрей, 330 кабанов, 8500 коз (строго говоря, косуль), 3 тигров, 135 медведей, 180 волков, 305 лисиц, 320 соболей, 1340 енотовидных собак, 1660 хорьков, 49 белок, 180 выдр, 540 барсуков, 595 зайцев, 40 рысей и 5 горных козлов — горалов. Промысел носил потребительский характер, как добытчики пушнины казаки не шли ни в какое сравнение с амурскими аборигенами, хотя заготовители в один голос говорили о том, что промысел стал менее добычливым. Хорошо информированный редактор «Приамурских ведомостей» А. П. Сильницкий отметил как-то, что «охотничий промысел в Приамурском крае все более теряет значение легкого заработка». Он имел в виду южную часть края, более населенную. В целом Приамурский край ежегодно вывозил на внешний рынок почти 20 тысяч шкурок соболей. А сколько уходило на внутренний?

Охотничье общество Приамурского края

Вопреки мнению скептиков, все же некоторый эффект от запретительных мер в крае получился. «6 декабря 1900 года около 4 часов вечера,— сообщал репортер «Приамурских ведомостей»,— хабаровская публика имела удовольствие видеть стайку фазанов, штук 11, доверчиво расположившуюся на середине обрыва городского сада, между музыкантской ротондой и Муравьев ским утесом. Старожилы рассказывают, что были времена, когда фазанов горожане стреляли прямо из окон домов. Оказывается, и теперь, не выходя из города, можно видеть эту красивую птицу». Репортеру, думается при трезвом размышлении, следовало бы поставить в связь это событие, случившееся в городе с 16 тысячами жителей, с запретом охоты на фазана в окрестностях, где, кстати, деятели общества ежегодно выставляли 12—15 информационных щитов.

В марте 1903 года С. С. Бабикова избрали председателем хабаровского общества любителей охоты. Старожил, поселившийся в городе на Амуре в 1885 году, проявил редкую настойчивость в осуществлении того, что называется «правильной охотой». Выполнив многолетние наблюдения, с цифрами на руках он сумел убедить высшую администрацию края в необходимости введения новых запретительных мер. Ранней весной 1903 года из канцелярии приамурского генерал-губернатора выходит грозный приказ. «Признавая охоту по насту на оленей и диких коз, ведущую к полному истреблению названных животных, я воспрещаю совершенно означенный способ охоты по всему Приамурскому краю,— грозно предписывал генерал Д. И. Субботич,— и предлагаю гг. военным губернаторам и Приамурскому управлению государственных имуществ иметь строгое наблюдение за исполнением сего приказа». Документ важный — охота на косуль по насту запрещалась безоговорочно. Деан Иванович, человек неглупый, прекрасно знал, что любой приказ обречен на неудачу или будет исполнен лишь частично, если систематически не проверять его. Мало опубликовать приказ, разослать по уездам, округам и областям, надо проверять и проверять.

На рассмотрении у генерал-губернатора находились и другие предложения членов общества за подписью С. С. Бабикова: «1. Воспретить охоту на изюбря и лося с 1 февраля по 1 июня. 2. Воспретить охоту на козу и кабаргу с 1 февраля по 1 сентября. 3. Разрешить отстрел только самцов пятнистого оленя с 15 мая по 15 августа, а добычу считать злостным браконьерством». Субботич согласился с такими предложениями общества и подписал бумагу. Она не повлияла на дело, так как вскоре началась война с Японией, потом наступила первая русская революция 1905—1906 годов. Охотничьи заботы отодвинулись на третий план. Бабиков, который продолжал возглавлять хабаровское общество, терпеливо продолжал вести наблюдения за численностью животных и не терял надежды на выход нового действующего положения. Документ вышел 20 марта 1910 года. Помощник приамурского генерал-губернатора генерал Н. Н. Мартос, видимо, не подозревал, что подмахнул бумагу, которая представляла собой «подогретое блюдо», приготовленное почти семь лет назад в недрах канцелярии генерала Субботича: «В целях сбережения пятнистого оленя и изюбря я воспрещаю совершенно производить охоту на самок пятнистого оленя и изюбря в течение всего года, а на самцов с 1 сентября по 1 июня — от залива Ольги по долине р. Аввакумовки до Маргаритовки и т. п. (согласно приложенному списку мест). Сей приказ взять под строгое наблюдение».

Владивостокское общество убедилось в действенности запретительных мер на собственном опыте. В 1888 году любители получили в свое полное распоряжение остров Аскольд, на котором обитало около 150 пятнистых оленей. Расставили охрану, объявили остров заповедным. И что же получилось в итоге?

Зимой 1893 года газета «Владивосток» писала: «Звериное богатство на Аскольде исчезло на долгие времена, и не думаем, чтобы установившиеся там обычаи когда- либо приведут его в прежнее состояние. Благородных оленей почти не осталось, ради пантов перебили рогачей, ради мяса не пожалели маток». Газета не смогла оценить потенциальные возможности усилий людей, объединившихся ради охраны природы. Печатный орган оказался плохим пророком.

К 1896 году, как показал учет, стадо пятнистых оленей увеличилось до тысячи голов, а в 1899 году, то есть через 10 лет после запрета, в лесах Аскольда обитало около 1500 взрослых животных. Начала сказываться перенаселенность, так как, вероятно, из-за болезней, поскольку кормов было достаточно, пало 70 самок и до 80 самцов-рогачей. Члены общества охотников решили часть оленей с Аскольда перебросить в другие места. С трудом отловили 59 животных и выпустили их на остров Русский. Переселенцы отлично прижились, поголовье начало увеличиваться. Успехи вскружили головы некоторым влиятельным членам общества, верно, тем, кто не был силен в зоологии. По их настоянию во Владивосток доставили 20 пар куропаток, которых торжественно выпустили в леса полуострова Муравьева-Амур­кого. Попытка установить результат «акклиматизации в последующие годы принесла круглый ноль, все охотники в округе уверяли, что куропаток в глаза не видали.

Охотничье общество Приамурского края

Не осталось в стороне от «акклиматизации» и хабаровское общество — невежд везде предостаточно. Движимые благородными намерениями разнообразить орнитофауну, они еще в 1900 году выпустили около Березовки, села под Хабаровском, партию белых куропаток. После акции инициаторы выступили в газете «Приамурские ведомости» с призывом «пощадить» птиц, если кому-либо доведется встретить новоселов. Вероятно, куропатки оказались уязвимыми, и местные хищники расправились с ними в два счета. Во всяком случае, эксперимент «на авось» закончился неудачно.

Не будем строго судить охотников-любителей. Они руководствовались лучшими побуждениями тогда, в прошлом веке. Да и знаний недоставало. Впрочем, скоропалительные и непродуманные решения принимались и спустя полвека, в наше время. Завезли же наудалую в Приморье енота-полоскуна и зайца-русака. В итоге получился конфуз, и это не тот случай, при котором на ошибках учатся. В 1964 году из неблизкой Белоруссии энтузиасты завезли и выпустили 58 бобров. Через 12 лет охотоведы пришли к выводу, что «бобр на юге Дальнего Востока, вероятно, не войдет в число важнейших охотничьих животных». А ведь замышлялась «коррекция ошибки природы».

Отнюдь не дублируя метеослужбу, общество проводило наблюдения за погодой, за развитием растений, сезонными изменениями в поведении животных. В газетах печатались бюллетени погоды типа «С 20 чисел мая началось цветение ландышей» либо «22 мая на островах за рекой Уссури встречены молодые утята с маткой — серой уткой».

С.С. Бабиков 15 лет накапливал наблюдения за природой в стационарных местах окрестностей Хабаровска, прежде чем на годичном собрании Приамурского отдела Русского географического общества решился сделать доклад «Прилет и отлет птиц вблизи Хабаровска». Он намеревался вынести его на обсуждение членов общества любителей охоты, но те убедили его, что сообщение имеет более широкий интерес, поэтому достойно более многочисленного собрания. Действительно, доклад вызвал интерес, его потом опубликовали в газете «Приамурские ведомости».

Охотничье общество Приамурского края

«Пернатое царство окрестностей г. Хабаровска в количественном отношении уменьшилось,— сообщал С. С. Бабиков,— но в видовом отношении можно утвердительно сказать, что увеличивается». Вряд ли Сергей Сергеевич предполагал, что его вывод, сделанный в 1900 году, будет находиться в полном согласии с правилом биологического разнообразия в антропогенных ландшафтах, сформулированным спустя полвека. И, конечно, он не предполагал, что его 15-летние наблюдения без затей дадут результаты, за которые через полвека будут присуждать ученую степень доктора биологических наук.

В июне 1911 года начальник Приамурского края Н. А. Гондатти утвердил «Правила о производстве охоты в заказных лесах и казенных землях». Особых новшеств в них не было, разве что ужесточалась кара за устройство ловчих ям, городьбы, засек, использование петель. Повышались размеры штрафов. Общество вполне было удовлетворено своей деятельностью, тем более, что о ней стало известно за пределами края:статья и заметки П. И. Ветлицына часто появлялись во всероссийском журнале «Природа и охота». Как нередко получается, в обществе, казалось, единомышленников завелись интриганы из числа тех людей, которые страдают повышенной самооценкой, любят подчеркнуть свои заслуги и, наоборот, не признают заслуг других. Наметился разлад, который завершился выходом из общества некоторых его видных деятелей, среди которых был и С. С. Бабиков. Оппозиция попыталась образовать свое автономное общество, но дальше формального учреждения дело не пошло. Однако о его создании все же объявили в 1912 году, причем назвали обществом любителей правильной охоты. Его возглавил известный чиновник лесного ведомства, основатель Хабаровского лесного питомника И. Е. Москалев. Он, человек страстный и горячий, бросился в крайность — объявил главной задачей общества борьбу с браконьерами и контроль за выполнением существующих правил охоты. Получилось так, что общество превратилось в придаток службы лесного надзора. Неудивительно, что энергии хватило не надолго,— общество вскоре распалось.

Охотничье общество Приамурского края

Ну, а Бабиков и другие его единомышленники нашли применение своим знаниям в Приамурском отделе Географического общества. Дел было много в связи с подготовкой Приамурской выставки, к чему были привлечены все, без исключения, общества, существовавшие в Хабаровске.

Последним положительным актом, к которому «приложили руку» не только общество любителей охоты во Владивостоке, но и подобное общество в Хабаровске, явилось учреждение в 1916 году первого на Дальнем Востоке и третьего в России государственного заповедника. Его назвали «Кедровая падь». В разъяснении Совета Министров говорилось, что «заповедники являются главнейшим средством к сохранению промыслового зверя», на этот пункт и напирали члены охотничьего общества, готовившие проект для главного начальника края. Верно, инициаторы зарвались, увлекшись количеством возможных заповедников. Большой дипломат Н. А. Гондатти, сказал членам комиссии, что начинать надо с малого, тем более Россия ведет изнурительную войну с Германией, с деньгами туго. Начальник края подчеркнул, что заповедники не должны ущемлять интересы амурских или каких-либо иных аборигенов. Они охотятся не ради красивых рогов или экзотической шкуры, а ради куска хлеба. Покамест для края довольно одного заповедника. Остальные, господа, оставим на потом.

Ни члены общества, ни Гондатти не знали, что «потом» наступит нескоро…

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Вы можете использовать это HTMLтеги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>